Крик в небо – Вселенной. Книга 1. Она - Софи С./М.

– Не дождётесь! – она показывает фак Грэйвену и галёрке, восстанавливает дыхание и надвигает на лицо сварочную маску.

– Да она индастриал прикид выгуливает, я вам говорю! – усмехается Грэйвен, но вступление отыграли и Даггер не реагирует.

Начинает первый куплет. Гибкое тело двигается в пелене сценической дымки, неудобный корсет из фосфоресцирующего пластика ей не помеха, стягивающая бёдра милитари юбка тоже. Эти вещи – предмет гордости, а не причина неудобств, теперь, когда она срывает сварочную маску, это видно по счастливому, надменному лицу. Запевает припев. Что-то вроде: «Будь как я, моё любимое дитя, я подарю тебе все вирусы, что есть у меня…»

Многие, из тех, кто сидел на галёрке, подходят к сцене, чтобы поприветствовать юную певицу, и уходят, но только та самая девочка, единственная, кто знает её имя, не отводит глаз.

Компания из семерых выбралась на улицу в полночь: четыре парня и три девушки. Их внешний вид вкупе с шумным поведением заявлял о себе. В чёрных плащах, нашпигованной сталью обуви, со странной символикой нашивок и аксессуаров, за обсуждением музыки они выкрикивали контраргументы, словно лидеры партий на политических дебатах. Только юная певица, что переоделась в Кэжуал (за исключением ботинок) и её подруга – девочка в заношенной одежде – вели себя скромно.

Остановились в парке, в первом ряду скамеек. В парке было людно, народ заполнил все ряды, завсегдатаи были неформалами – они собирались тут каждый вечер.

– Повезло, что так быстро нашлось место, – сказал Грэйвен.

– Это точно, – ответил Мануил. Он скинул чёрное пальто с нашивкой «biohazard», достал из чехла гитару и наиграл нечто, вроде Олд скул.

Девушки слушали, допивая вино из бутылки.

– Жарко? – спросила Розали.

– Мертвецам холодно не бывает! – ответил он, все засмеялись.

После «собрания» Даггер с подругой пошли через парк к остановке. Ночь была тёмной – фонари горели не везде.

У паркового киоска Даггер остановилась:

– Вероника, – начала она, – у тебя есть паспорт?

– И что толку? Мне ещё семнадцать, – ответила та.

– Может, в супермаркете вроде как сыграет уверенность – есть паспорт, значит, и восемнадцать есть.

– Нет, в супермаркете будут. Попробуем в киоске.

– Тут одна тётка работает, – задумалась Даггер. – Сестра моего отца, то есть реально моя тётка. Это она заставила меня переехать сюда после смерти мамы, как бы шефство надо мной взяла, сука. И отец – подлец, ей вторит. Воспитатели хуевы…

– Донимают?

– Да им так-то плевать на меня, вот что обидно. Сто лет с мамой в деревне загибались, я в школу зимой в тапочках ходила, хоть бы раз помог! А теперь мамы нет, выискался папаша… Всё так же жмётся, зато – это не носи, туда не ходи…

– Давай другой киоск поищем?

– Нет уж. Недавно чуть не убили о стену башкой за этот ирокез! Каким матом только не выражалась! Так они меня вдвоём отхуярили… Говнюки. Ну ничего… Попляшет у меня.

Киоск располагался недалеко от парковых ворот, но с дороги был незаметен из-за густой растительности. Даггер подошла ближе, осмотрелась. Она постучала в обитую жестью дверцу – никто не открыл. Когда ударила ботинком по жестяному корпусу, изнутри послышались угрозы о вызове полиции.

– Открывай, старая стерва! Ваша мать пришла, молока принесла! – она отшвырнула ногой урну – та с грохотом высыпала накопленный за день мусор.

В киоске воцарилась тишина. Даггер взобралась по дереву на крышу и начала прыгать – звон жестяного покрытия гулом отдавался в ушных раковинах.

Выбежала пожилая женщина, в этот момент Даггер спрыгнула. Тяжёлым ботинком она придавила продавщицу к земле.

– Получай, старая стерва! – приговаривала она, пиная лежачую.

– Аня! Перестань, хватит! – Вероника отталкивала её, как могла, взывала к здравому смыслу: – Послушай, тебя же посадят в тюрьму! Из-за этой твари придётся сидеть, а она рада будет!

Аня больше не сопротивлялась: лицевые мышцы замерли в ничего не выражающей позиции, блестящие дорожки слёз рывками расплывались по щекам. Она подошла к поднявшейся женщине, та сразу же толкнула её, ударила по лицу и попятилась назад. От удара из носа брызнула кровь.

Женщина достала нож:

– Не подходи, убью! – закричала она.

Аня смотрела с той же ненавистью, но в глазах вспыхнул неуловимый огонёк. Накипевшее пульсировало приливами к глазному яблоку скупых слёз, они собирались на нижнем веке, глаза блестели. Вдруг, она бросилась на женщину, вцепилась той в шею ногтями – та вырвалась, ударила ножом.

– Я ненавижу тебя, ненавижу!!! – кричала она, крик был диким, словно последний в жизни крик, но всё же, казалось, будто та промахнулась, пока на животе не проступила полоска крови.

На шум сбежались прохожие, все стояли и смотрели во все глаза. Аня плакала, рассказывала трогательную историю о вечерней прогулке, нападении неадекватной родственницы, а тем временем, родственница, словно и в самом деле рассудка лишилась, махала ножом. Вероника боролась с ней, а толпа расступалась.

– Вызовите полицию, пожалуйста! – крикнула она. – Прошу вас, помогите…

Тут какой-то парень оттащил тётку. Вероника только успела взглянуть на него, прежде чем он ушёл. Красивый, подумала она. Не могла поверить, что в таких обстоятельствах так подумала. Вокруг толпились, кричали, раненная Аня лежала на земле, а она смотрела ему в след: он добежал до автомобиля, хлопнул дверью и поехал, только покосился на неё. Столько людей вокруг, а никто ввязываться не хотел, он же с дороги увидел и помог. У него был чёрный Порше, самый распространённый среди этой марки – она сразу узнала модель. Неужели он вот так просто вышел из машины, спас неизвестную девушку и так же просто исчез? Как и не было. Высокий, в чёрном пальто нараспашку, а лицо его такое мужественное… И романтическое. А может, он показался ей таким, всё случилось слишком быстро.

2

Вероника отметила, что поступление в ВУЗ было примечательно самыми неприятными событиями. Началось всё с того, что подруга провела неделю в больнице, и было заведено дело – потребовалось судебное разбирательство. Поскольку свидетелем возникновения инцидента была только Вероника, Аню признали пострадавшей. Пришлось сказать, что тётка, недовольная внешним видом племянницы, сама набросилась на неё. На решение суда оказали влияние и другие свидетели: двое утверждали, что женщина неоднократно угрожала расправой. Суд вынес обвинительный приговор.

Дальше события такого рода только набирали оборот. Родители стали ещё сильней жаловаться на нехватку денег, ей только исполнилось восемнадцать, и она вбила себе в голову, что они ей ничем не обязаны, а тем временем, свирепствовала очередная волна экономического кризиса, в городской газетке было всего пару объявлений о работе и те для опытных. Она боялась, что будет отвергнута, что не справится или не сможет совместить работу и учёбу, тем не менее, решилась начать поиск работы. Мама такое рвение поддерживала. Четыре представленных в газете вакансий: бухгалтер, инженер-строитель, сварщик и няня – делали выбор очевидным. «Няня – это же отлично! – воскликнула мать. – Езжай туда сегодня же!»

Предложенная работа была на окраине города. После занятий Вероника села на маршрутку и отправилась куда велено.

Мужчина по телефону сказал, что рабочим местом является коттедж, где проживает семья, которая и рассматривает кандидатов на сею должность. В ноябре темнеет рано, когда добралась, сгущались сумерки.

Позвонила ещё раз:

– Куда мне идти? – спросила она. – Я ни разу не была в этом районе…

– Не переживайте, – ответил мужчина, – я вас встречу и провожу. Вы только через железнодорожные пути перейдите…

Перешла через пути, встала у посадки, за которой виднелись пятиэтажки. Как только люди, высадившиеся из маршрутки, ушли по узкой тропе в посадку, ни души не осталось вокруг. Стало совсем темно. Она подумала, не лучше ли ей вернуться, но тут появился мужчина.

– Добрый вечер, – начал он. Она оглядела его: лет сорок, одет в камуфлированную куртку, больше ничего примечательного. Лицо у него неприметное – простое, округлое, глаза светлые и кожа немного бугристая по подбородку.

– Добрый вечер, – поздоровалась она. – Так где этот коттедж?

– Пойдём, я вас провожу, – ответил он. – Меня зовут Виктор, я работаю сторожем и слежу за домом, когда хозяева уезжают, – на этом они пошли.

Шли вдоль путей, Вероника смотрела на электровышки и провода – занятное дело. На фоне темно-серого неба они так необычайно смотрятся вдоль путей…

– Нам сюда, – сказал он на повороте.

Она взглянула вперёд: просёлочная дорога уходила в никуда. По обеим сторонам участки с маленькими сколоченными сараюшками для хранения дачного инвентаря.